Всем хорошо известно, как развита у попугаев, а также птиц из семейств врановых и скворцовых способность к подражанию звукам человеческой речи. Но мало кто знает, что удачно имитировать слова могут и некоторые другие птицы из отряда воробьиных, в частности обыкновенная домашняя канарейка. В иностранной литературе по канароводству имеется несколько указаний на это интересное явление. Но одно дело прочесть, а другое — лично убедиться в том. И вот нашей группе орнитологов и любителей птиц довелось удо-стовериться в том, что диапазон имитационных возможностей канарейки, нередко перенимающей голоса разных певчих птиц, значительно шире, чем обычно думают.
В мае 1965 года ленинградская любительница птиц Ирина Георгиевна Двужильная купила в зоомагазине двух молодых канареек, самца и самку. Вскоре после водворения на новом месте самец, получивший имя Пинчик, начал потихоньку щебетать, издавая еще маломелодичные звуки птенцового «ворчания». Щебетал он усердно, подолгу, как это делают обычно все самцы в возрасте 2-3 месяцев. Самка, которую назвали Брики, помалкивала.
Ухаживая за своими питомцами и приучая их брать корм прямо из рук, Ирина Георгиевна обычно приговаривала своим высоким, мелодичным голосом: «Тю-тю-тю, тюить-тюить, Пинчи, Брики, миленькие птички, чуднень-кие птички, вот какие это птички». Интересно, что м-лоденький кенар при этом умолкал и, прицепившись на стенку клетки поближе к лицу своей хозяйки, надолго замирал в таком положении, явно вслушиваясь в звуки ее голоса. Такое напряжение внимания свойственно далеко не всем птицам. Вот почему любители, обучающие своих канареек определенным «классическим» коленам песни, зачастую используют особый прием, побуждающий птицу более сосредоточенно прислушиваться к тем звукам, которые они должны перенять. На время «уроков» клетки с молодыми самцами (каждого в отдельной) помещают в слегка затемненное место и изолируют от посторонних звуков. В полутьме птицы ведут себя спокойнее, чем на свету, не отвлекаются и внимательнее слушают пение кенара-учителя или насвистывание своего хозяина. Для Пинчика такое ухищрение было бы не нужно. Да Ирина Георгиевна и не собиралась делать из него первоклассного певца. Ей просто хотелось иметь красивую и ручную птичку. Других птиц у нее в это время не было, и единственное, что мог регулярно слушать кенар, была человеческая речь.
В сентябре того же года Пинчик вдруг повторил за своей хозяйкой: «Тю-тю-тю, тюить-тюить». Еще через несколько дней он совершенно ясно произнес: «Пинчи». Но каково же было изумление всей семьи Двужильных, когда однажды утром они услышали целую фразу, произнесенную тоненьким и тихим голоском, но абсолютно четко: «Вот какие эти птички, миленькие птички». Спустя несколько дней репертуар этого удивительного имитатора пополнился словами «Брики» и «чудненькие птички».
К зиме у кенара сформировалась крайне своеобразная «песня», представляющая собою чередование имитированных слов и обрывков врожденных кенаровых трелей. Начиналась она почти всегда двойным повторением имен птиц — «Пинчи-Пинчи, Брики-Брики», затем следовало непередаваемое словами щебетание и вновь целые фразы — «чудненькие птички, миленькие птички, вот какая птичка», а в заключение обязательно звучал громкий раскат типично кенаровой трели.
Ирина Георгиевна продолжала ежедневно повторять перенятые птицей слова и, кроме того, добавила новые: «любименькие птички» и «прелесть Пинчи». Эти слова оказались трудными для кенара. «Люби-люби-люби»,— четко выговаривал он, но полностью произнести слово «любименькие» смог только летом 1966 года. Слово «прелесть» тоже не давалось птице. Сначала кенар твердил только-«пре-пре-пре». Но после того как Ирина Георгиевна изменила окончание и стала с подчеркнутой четкостью повторять — «прелести», птица одолела и это слово.
Пинчик имел обычную лимонно-желтую окраску. Он был довольно крупный, длинноногий и совершенно ручной. Когда его выпускали из клетки, он охотно летал по всей квартире, лакомился на подоконнике всходами посеянных для него подсолнухов и безбоязненно садился на руки и плечи своих хозяев. К посторонним людям кенар тоже относился с полным доверием и без запинки выкладывал перед ними весь свой словесный «репертуар».
Профессор Ленинградского университета А.С. Мальчевский, изучая голосовую имитацию у птиц, сделал магнитофонную запись оригинальной песни Пинчика. К сожа-лению, во время записи кенар поскупился, и лента зафиксировала только часть заученных им слов. Запись эта воспроизведена на долгоиграющей пластинке, приложенной к книге А.С. Мальчевского, написанной в соавторстве с Э.Н. Головановой и Ю.Б. Пукинским «Птицы перед микрофоном и фотоаппаратом».
С двумя сыновьями Пинчика — желтым и зеленым — Ирина Георгиевна занималась так же, как в свое время с их отцом. Но результат был не столь удачен. Желтый кенар, в отличие от Пинчика, вырос пугливым и к посторонним людям относился с опаской. Он смог основательно затвердить только одну фразу: «Вот, вот какие эти птички», но повторяет ее очень редко. Его брат только на первом году жизни бормотал отрывочно: «вот-вот», «Пинчи-Пинчи», «птички», но потом перестал. В песне он воспроизводит только типичные кенаровые колена.
Этот опыт с «говорящими» канарейками с особой убедительностью свидетельствует, что способность к звукоподражанию развита у птиц одного и того же вида очень неодинаково.
